2017/07/01 20:08:12
В последний день первого летнего месяца справлял день рождения поэт Виктор Урин (1924 – 2004), человек крайне беспокойной натуры, которая заставляла совершать поступки дикие, избыточные.



На каком-то этапе Советская власть поддерживала цирковые, рассчитанные на эффект эскапады поэта. А тот, маясь скукой, постоянно затевал новенькое, пока не зашел так далеко, что оказался выброшен за пределы страны.

Первая книжка Урина вышла, когда мальчику исполнилось 14 лет. Да, сборник назывался «Школьная лирика», выпустили его вдалеке от столичных издательств, в Харькове, и все равно, учитывая год издания – 1938 – поражаешься.

Как большинство сверстников, Урин пошел на войну. Служил в танковых войсках. Получил ранение.
В эти годы Урин написал стихотворение, которое мне кажется у него лучшим. Конечно, там отсыл к «Любке» Ярослава Смелякова (со Смеляковым Урин еще столкнется), но энергия у стиха незаемная. Его читал весь фронт.

ЛИДКА


Оборвалась нитка – не связать края.
До свиданья, Лидка, девочка моя!
Где-то и когда-то посреди зимы
Горячо и свято обещали мы:
Мол, любовь до гроба будет все равно,
Потому что оба мы с тобой одно.
Помнишь Техноложку, школьный перерыв,
Зимнюю дорожку и крутой обрыв?

Голубые комья, сумрачный квартал,
Где тебя тайком я в губы целовал?
Там у снежной речки я обнял сильней
Худенькие плечики девочки своей.

Было, Лидка, было, а теперь – нема…
Все позаносила новая зима.
Ах, какое дело! Юность пролетела,
Лидка, ты на фронте, там, где ты хотела…

Дни идут окопные, перестрелка, стычки…
Ходят расторопные девушки-медички.
Тащат, перевязывают, поят нас водой.
Что-то им рассказывает парень фронтовой.

Всюду страх и смелость, дым, штыки и каски.
Ах, как захотелось хоть немножко ласки,
Чтоб к груди прильнули, чтоб обняться тут…
Пули – это пули, где-нибудь найдут.

Что ж тут церемониться! Сердце на бегу
Гонится и гонится – больше не могу.


…Ты стоишь, надевшая свой
халат больничный,
Очень ослабевшая с ношей непривычной.

Ты ли это, ты ли с дочкой на руках?
Почему застыли искорки в глазах?
Почему останутся щеки без огня?
Почему на танцы не зовешь меня?
Почему не ждала? Почему другой?
Неужели стала для меня чужой?

Я стою растерянно, не могу понять,
Лидия Сергеевна, девочкина мать.
Я стою, не знаю, как найти слова…
- Я ж не обвиняю, ты во всем права.

Может быть, сначала все начнем с тобой?..
Лида отвечала: — Глупый ты какой…
То, что было в школе, вряд ли нам вернуть,
А сейчас — тем более, так что позабудь.

Вспоминать не надо зимнюю дорожку,
Как с тобою рядом шли мы в Техноложку
И у снежной речки ты прижал сильней
Худенькие плечики девочки своей…

Было, Лидка, было, а теперь – нема…
Все позаносила новая зима.
Оборвалась нитка, не связать края…
До свиданья, Лидка, девочка моя.


Неудивительно, что с такими стихами Виктора сразу приняли в Литературный институт, издали вторую книжку «Весна победителей».
Со второй книжкой вышел облом, поскольку власть начала закручивать в культуре гайки. «Весну победителей» обвинили в формализме.
Урин действительно допускал футуристические штучки. Уже тогда в рамках традиционной поэзии ему было тесно.
Недаром поэт Семен Кирсанов заявил на пленуме Московской писательской организации:

«Когда мне было 20 лет, Владимир Маяковский взял меня с собой на Украину выступать на поэтических вечерах. Если бы в то время жил Виктор Урин, то я бы не поехал, так как Маяковский пригласил бы его»

И уже тогда Виктор Урин разрывался между творчеством поэтическим и жизненным. Вот что вспоминал поэт Леонид Рабичев:

«Мы шли по пешеходному центру улицы Горького. Он громогласно, пытаясь привлечь к себе внимание прохожих, читал стихи, после каждого останавливался, вынимал из кармана сырое яйцо, задирал голову, как-то ловко разбивал его и, подняв высоко над головой, выливал содержимое в широко открытый рот. Вокруг образовывалась толпа удивленных прохожих, я испытывал чувство стеснительности, глубокого смущения и неудовлетворения».

Закончив институт, Урин вместе с женой Маргаритой Агашиной (это ее перу принадлежат строки: «А где мне взять такую песню») уехал в Волгоград. Но если Агашина прижилась в Волгограде настолько, что стала символом города, то Урин там надолго не задерживался, постоянно разъезжая.

Не на шутку увлекшись автопробегами, Урин проехал на своем авто от Владивостока до Москвы, отчитавшись книжкой «179 дней в автомобиле». Путь энтузиаста Урина освещался прессой, и он, желая большего, написал в Союз Писателей заявление с просьбой… помочь в покупке вертолета для путешествий. Ага… частный летательный аппарат в СССР… Как видим, запросы у поэта Урина были нехилые.
Находчивый Ярослав Смеляков наложил на заявление резолюцию: «Вставь себе пропеллер в жопу и летай».

Душа поэта жаждала деятельности, вырождаясь в чудачество. Урин расхаживал гоголем по московским изогнутым улицам с ручным орлом. Затеяв шашлык, загремел на пятнадцать суток за разведение в квартире костра.
Впоследствии некоторые пытались прописать Виктора по разряду диссидентов, но ему было просто скучно. Он жаждал деятельности и выступил с предложением создать поэтический штаб. По замыслу Урина штаб рассылал бы поэтов по всем уголкам страны, а те бы отчитывались в стихах, как хорошо везде живется.  Начальником штаба Урин видел себя.
Власть признала проект интересным, но до практического претворения в жизнь дело не дошло.

И тогда неугомонный Урин придумал… Всемирный союз поэтов. В этом союзе объединятся поэты пяти континентов. Все друг друга будут переводить, ездить в гости…
Урина вызвали на секретариат Союза Писателей, где основательно пропесочили. Ладно, там вертолет, но зачем лезть в большую политику! Так ведь можно и из Союза вычислиться!
И тогда Урин сделал еще один ход, от коего все обалдели. Он вытащил письмо от президента Сенегала Леопольда Сенгора. Наивный Сенгор благодарил Урина за предложение стать вице-президентом Всемирного союза поэтов и предлагал провести первый конгресс в Сенегале.


ДРУГ УРИНА ПРЕЗИДЕНТ СЕНЕГАЛА СЕНГОР

Вот так! Энергию бы Урина в мирных целях.

А так его исключили из Союза за международную провокацию.
Доигрался, иначе не скажешь.

Но теперь Урин оказался свободен делать все, что хочет. И писать, что хочет.
Маска правоверного поэта, приветствующего ввод советских войск в Чехословакию (а был в биографии Урина и такой эпизод) слетела тут же. Урин бросается в самое разнузданное рифмоплетство, экспериментируя с формой. Придумывает «кольцевой акростих», стихи со сплошной рифмой. Возможно, профессионалы все это оценят. Но обычный читатель вряд ли этими стихами загорится. Человек процесса, но не результата, Урин интереснее судьбой, нежели стихами.

Поняв, что публиковать не будут, Урин стремился выехать из страны. Друг-президент Сенгор обратился к Брежневу с просьбой отпустить поэта на постоянное место жительства в Сенегал. Это был чуть ли не единственный в истории случай, когда гражданин СССР просил политического убежища в Африке. Брежневу Урин на фиг не сдался, но все же он велел проверить, а в своем ли поэт уме. Если да, пусть едет!
Урин показываться психиатрам отказался категорично. И его отпустили так…

В Сенегале Урин не прижился, перебравшись через пару лет в США.
Самый яркий период чудачества оказался позади.
Урин бедствовал, продавал листочки со стихами, в 2002 приезжал в Россию, но и здесь мало кого заинтересовал, непоэтическое наступило время.
Судя по тому, что похоронен Виктор Урин Еврейским Обществом Бесплатного Погребения, много денег стихи ему не принесли.
Да и хотел ли он денег, сжигаемый страстью жить ярко, броско, триумфаторски?
Думаю, поэт успокоил свою жажду, представ перед очами Господа.
Господь, он любит веселых, беспокойных и рифмующих.
93 посетителя, 83 комментария, 5 ссылок, за 24 часа