Максим: - Здравствуйте, мои маленькие любители экстремизма! Сегодня у меня наконец-то в гостях Александр Васильев. Здорово, Саня! (Здороваются не вена в вену) Ну, что ты как-то неправильно…
Александр Васильев: - Ну, давай правильно (правильное рукопожатие).
М: - По-человечески поздороваемся. Саня был единственный, с кем я мог по-человечески здороваться, год и 9 пока сидел на 99/1. Ты мне вот скажи: ты правый человек, взглядов правильных придерживаешься, и при этом адвокат. У меня давно сложился вопрос, общеизвестно, когда адвокат врёт – можно догадаться, если губы шевелятся. Ты был сначала правым и потом стал адвокатом, или наоборот? Интересно, как это произошло?
А: - …(говорит невнятно в кулак, прикрыв рот)
М: - Что ты губы закрываешь что ли? (смех в студии)
А: - Значит Максим, наверное, всё-таки совпало. Правым я начал становиться где-то после ухода из органов, примерно в то же время я подал документы на получение адвокатского статуса. И в общем, эти процессы шли параллельно. Но окончательно всё точки над i поставил твой процесс.
М: - Мой процесс? То есть из-за моего процесса ты стал правым?
А: - А куда деваться? Как же тебя защищать иначе?
М: - Почему? Можно было бы сказать: человек хороший, невиновный, не включать ни какие эмоции, хотя понятно, что дело 282 – статья за образ мыслей. Мой процесс ладно. Для меня это с точки зрения заключённого всё понятно: один *очень нехороший в крайней степени человек* написал заявление, дерьмовая система посадила. А ты вот как на это смотрел?
А: - Максим, в твоём деле была затронута такая тема, к которой нельзя относиться отстранённо и безучастно. По ней нужно было чётко определяться. Либо ты понимаешь эту ситуацию и в определённой степени симпатизируешь, либо ты понимаешь и резко выступаешь против того, что устроили по этому делу. Во всяком случае, на моей памяти твой процесс никого равнодушным не оставил. Были кто тебя поддерживал, были кто тебя ненавидел, и практически не было никого, кто знал о твоём процессе и ему было безразлично –с удят и судят.
М: - Да, это конечно радикализовало настроение. Расскажи, а сейчас участились случаи применения 282 статьи? Как в практике?
А: - Ну как участились? Во-первых, нарастает и количество 282, нарастает, мягко говоря, и качество 282. Если тебя судили, за то что ты возбуждал ненависть к врагам белой расы, то сейчас умудрятся судить по 282 за любое высказывание, благо эксперты все свои, дадут любое требованное заключение, и на основании этого любой судья вынесет обвинительный приговор.
М: - 282 статья, состав преступления — это публичное высказывание, которое может привести к ненависти…
А: - Нет Максим, сформулировано это совершенно диким образом. Действия, направление на возбуждение вражды и ненависти… дальше идёт перечисление признаков. Чтобы была понятна вся абсурдность этой статьи, я пример привожу регулярно в каждом интервью, но тем не менее. Представь себе, что статьи в уголовном кодексе буду формулированы следующим образом: действия, направленные на совершение убийства, действия, направление на совершение теракта, действия, направленные на изнасилование.
М: - Действия, направление на изнасилование – это пипиську помыл с утра.
А: - Фактически да.
М: - Скорее всего, как ты уже пистолет почистил.
А: - Да. Что понимать под этими действиями, которые подразумеваются в 282 стать? До сих пор нет разъяснения суда, ни каких-либо дополнений в статью, ничего нет. Это всё дано на откуп следствию и суду. То есть идёшь ты, посмотрел в сторону косо на лицо не славянской национальности — пожалуйста, ты своими действиями, своим косым взглядом возбуждаешь вражду и ненависть в отношении него.
М: - Судят как, всё правых или начинают либералов брать?
А: - Сажают потихонечку.
М: - Начинают…
А: - Понимаешь в чём дело, экстремист — это товар штучный. Переловили всех правых, чего делать? Как оправдывать центру Э своё существование? Как оправдывать своё финансирование? Нужно искать других экстремистов. Переловили правых, переловили «лимоновцев». Кто сейчас? Сейчас за либералов.
М: - Я считаю, это хорошо и справедливо. Я против 282 статьи, но как *очень нехорошие люди*, заявление писали, радовались: мы против фашизма. Сейчас: “Долой Путина”, — всё, поехал. 282. Я чисто злорадствую.
А: - Максим, у меня у самого есть злорадство, но я ловлю себя на мысли: если всё-таки я признаю законность существования 282, то фактически будет оправдание её применения.
М: - Я понимаю это прекрасно. Злорадство такое: кондомы, вы же этого хотели. А по сути дела да.
А: - Кстати, Максим, Навальному передачки носишь? (смех в студии)
М: - Навальному я планирую выйти с требованием, чтобы его немедленно надо было отпустить домой. Потому что человек такой педераст, он сидит за свои убеждения. Я не верю, что он реально эти убеждения имеет, но тем не менее, за то, что он их высказал, какие-то были попытки. Я уверен до глубины души, что его нужно опустить. Прям сразу. Всё.
А: - Понятно.
М: - Расскажи, людей задерживают, парня берут: ему 20 лет, совершил какое-нибудь хулиганское действие, пошалил где-то. Какие ему советы можно дать прямо сходу?
А: - Сходу: ЗА-ТКНУТЬ-СЯ!
М: - Как это понимать?
А: - Понимать в прямом смысле, потому что 90% всех приговоров строятся о том, что человек о себе рассказал.
М: - Можешь подробно? Прямо поподробнее.
А: - Пожалуйста, вот сейчас с одним делом работаю, без фамилий, без всего. Такова там ситуация: человека берут за совершение некого криминального поступка. Тут же, в этот же день он сообщает, что совершил ещё ряд таких криминальных поступков, сообщает о том, с кем он их совершил, сообщает о том, что кто об этих поступках знает, хотя в них не участвовал. По этим показаниям тут же берут сообщника. Тут же берут свидетелей, которые дают показания и топят первоначально пойманного, и в результате, в суде всё построено на признательных показаниях — куда от них денешься.
М: - Никуда.
М: - Вообще интересно. В принципе, любому человеку должно быть понятно: если ты делаешь что-то один (обращается к уважаемым телезрителям), то получишь меньше, чем ты делаешь вдвоём. Если тебя взяли одного, то бери, в крайнем случае, всё на себя, если ты не можешь молчать. Бери, если нет у тебя вариантов спрыгнуть – бери всё на себя! Ты сдаёшь подельника: во-первых, ты кондомом становишься, во-вторых, ты получишь больше, потому что группа лиц. Все сказки «мусорские» — до сих пор люди верят, что сдашь всех подельников и получишь меньше?
А: - Бывает такое. Но здесь, я никогда не забуду пример одного подсудимого по делу Рыно – Скачевского, на котором сначала висело, при поступления дела в суд, 4 эпизода 105-й, совершенных группой лиц. Это был единственный человек из всей группы, который находился под подпиской о невыезде, то есть он приходил в суд своими ногами и сам оттуда выходил. На суде присяжные признали не доказанность участие этого человека в трёх эпизодах из четырёх, ему вменённых, и по оставшемуся эпизоду 105-й «Убийство», он получил второй по тяжести приговор. Первый по тяжести получил Кузин, второй этот человек — 13 лет.
М: - Крутился-крутился… (смех в студии)
А: - После этого говорить – признай вину, пойди на сотрудничество со следствием и получи меньше…(разводит руками) У меня вызывает нездоровый смех. Не отрицаю, что бывают ситуации, когда нужно признать вину, нужно согласиться с предъявленным обвинением, и, действительно, можно получить меньше. Эти ситуации редкие, специфические, они касаются тех моментов, когда доказательная база дел уже достаточная, когда дело не идёт в суд присяжных, когда можно выбрать особый порядок рассмотрения, да в этом случае можно задуматься о том, чтобы признать, что тебе вменили, пойти, получить, возможно, выйти по УДО, но это уже конкретные ситуации.
М: - Это - мечты. Если человека берут, взяли, например, ППС, он убегает, у него штаны кровью испачканы. Некоторые думают: сейчас в отделение приеду, скажу, что не при делах. Ладно, испуганный. Кто-то говорит: “Пацаны-пацаны, стойте! Давайте, я вам денег дам?” ППС-ники, они же бедные, бомжи почти, собирают эти пончики недоеденные, сигареты стреляют, проституток грабят, таджиков. Они возьмут одну сумму денег – мы его не поймали. Купили себе по сотовому телефону. Если его привезут в отделение — другая сумма…
А: - Абсолютно другая сумма (кивает).
М: - Если возбудят дело, то следователю, то третья сумма. А федеральный судья – государственный человек. Он стоит намного дороже.
А: - Всё так. Поэтому проще договариваться в самой низовой инстанции.
М: - С самой низовой. Прямо орать: мама деньги сейчас принесёт! Я не знаю, как ещё объяснять. У меня один знакомый попался: хулиганил, колёса скручивал с машины. Приехали менты, сказали: дай денег, попросили тысяч 20. Он их послал коротко и ясно. Всё, возбудили дело. Чуть не посадили: денег отдал не меряно и судимость условная. Сэкономил! (смех в студии)
Вот эксперт, которая у меня на суде выступала, жирная, кривая, отвратительная вообще старуха. Она из фонда Сороса была. Я помню, ты ходатайство предоставил, что она считает националистов своими врагами, то есть она кровно заинтересована, чтобы меня посадить. То есть она не имела права против меня выступать. А сейчас откуда мусора берут экспертов?
А: - Сейчас работают по этой тематике Институт Культурологии. Есть там пара замечательных экспертов, один по образованию математик, второй – не вспомню сейчас, но проводит лингвистические, фонетические экспертизы. Причём экспертизы выглядят очень странным образом: не содержит ли эта фраз экстремизма? Да, содержит. А эта фраза содержит? И эта содержит. Всё содержит. Не знаю, почём такие экспертизы, но видимо не бедствуют.
М: - А что, на поток поставлено.
А: - Плюс сейчас начинаются создаваться экспертные подразделения, начинают формировать эти методики непосредственно государственные экспертные учреждения. Приходилось сталкиваться, когда эксперты МВД и ФСБ начинают давать заключение по 282, по анализу текста на предмет экстремизма. Эти экспертизы выглядят немножко получше, немножко поинтереснее, но всё равно содержат главный порок этих экспертиз: никуда, хоть ты тресни, но субъективизм при оценке не делится! Вот был, кстати, недавно замечательный случай: давал интервью одной журналистке и зашёл разговор о твоём деле. И там задают вопрос: ”Возбуждали ли твои действия в клубе Билинга вражду и ненависть?” Вспоминаем, что там было. Пришёл, спросил: будет ли лучше, если убить всех либералов у Латыниной и несколько раз крикнул Sieg heil. Вот возбуждал вражду Максим Марцинкевич или не возбуждал? Журналист говорит: “Естественно, возбуждал”. Хорошо, говорю, у кого? «Как у кого? У меня возбудил!” – «К Кому?» — “К себе” – «Ну прекрасно: человек пришёл, возбудил ненависть к самому к себе, и его за это посадили!»
М: - Ненависть имеет своё физическое воплощение.
А: - Видимо так.
М: - А журналистка, кто такая? Либералка? Проститутка?
А: - Журналист имеет отношение к либеральному СМИ, не буду сейчас говорить сейчас кто-чего. Это не суть важно, но, во всяком случае, твой оппонент либерал должен был признать факт того, что действиями возбудил вражду и ненависть только к самому себе у тех самых либералов.
М: - Значит, они были тем более рады, что меня посадили. Законно-незаконно, им не интересно. Но вот, когда их начнут сажать эксперты, как ты говоришь, при ФСБ и МВД. Понятно, что эксперты из фонда Сороса не будут экстремизм приписывать и характеристики давать.
А: - Он на то и фонд Сороса, его насколько я знаю, прижали в России, но достойная смена выросла.
М: - Хочется сказать, что замечательно, но с другой стороны я понимаю, что это неправильно.
А: - Это не выход, и в данном случае желать, чтобы на либералах отрабатывали 282-ю- это не совсем правильно.
М: - С ними не надо так бороться. В крайнем случае, надо просто не охранять их митинги, если с ними бороться, не надо 282-й, нужно просто не охранять их митинги. И пусть делают, что хотят, и люди с ними сами решат вопросы.
Сань, ты можешь как-то коротенько сформулировать пожелания тем ребятам, которые ещё не сидят, но скоро там окажутся?
А: - Максим, понимаешь, в чём дело, если говорить то, что думаешь – самого посадят. Если говорить, что не думаешь, а это пройдёт — это в принципе не сказать ничего. Чего ребятам можно пожелать? Чтобы мозги на месте были, чтобы не делали глупостей, о которых будут сожалеть. Чтобы не строили иллюзий, относительно того, как с ними будут работать правоохранительные органы и, самое главное, чтобы эти советы им не понадобились, чтобы они не попались.
М: - Всё равно кто-то попадётся, кого-то закроют. Если какие-то вопросы у ребят возникнут: посмотрят ролик, захотят вопрос задать, они смогут тебе на почту написать?
А: - Есть и электронка и телефон, который есть у половины всех московских экстремистов.
М: - Тогда мы пустим на всякий случай телефончик здесь: 89032580118, и если у кого-то всё-таки возникнут проблемы, потому что у кого-то они возникают, то люди могут к тебе обратиться.
А: - Но проблемы лучше всего решать, когда они возникли, а не когда они уже принесли свой ущерб и дальше постфактум спрашивают…
М: - «У меня завтра суд…»
А: - Да-да-да. «У меня приговор завтра, что мне делать?»
М: — Что делать? Сухари сушить. Как мне эти сухари надоели там! Ладно, спасибо за интервью, надеюсь, кому-нибудь помогут!
А: - Да не за что (правильно прощаются).
М: - До новых встреч!