Как Бродский не сумел не воспеть набережную неисцелимых, так и я не могу не поклониться своим ботинкам, исходившим эти края от сырой Венеции с ее мохнатыми берегами, почти индийской пестротой украшений и неисчислимыми столярными мастерскими, где папы Карлы стригут своих Буратин, до жаркого Абруццо, в котором взгляда не хватает, чтобы, пронзив сушу, пересечь Адриатику и зацепиться за что-нибудь такое же там,